At last, a fuller account is emerging of how Boris Yeltsin suppressed with force the remnant of rearguard resistance to the destruction of the Soviet Union and how liberal fascism was installed in Russia:
ЛИБЕРАЛЬНЫЙ ФАШИЗМ
Чёрный октябрь
Фашизм всегда и везде следует за капитализмом, являясь защитной реакцией, открытой террористической диктатурой наиболее реакционных шовинистических элементов финансового капитала. В Германии террористическая расправа над трудящимися началась с поджога Рейхстага в феврале 1933 года, в России – Белого дома в октябре 1993-го.
Ельцин выбрал пиночетовский вариант установления либерально-фашисткой диктатуры. В стране при открытом использовании армии и западных спецслужб произошла реставрация всевластия, почти самодержавия. Россия стала первой страной Восточной Европы, которая достигла либеральных ценностей путем крови. За ней последовали Сербия и Украина.
После подписания Беловежских соглашений и развала Советского Союза в конце 1991 года было сформировано новое правительство во главе с самим Ельциным, ключевой фигурой которого стал Гайдар. 2 января 1992 года была объявлена либерализация цен, а предприятиям и гражданам предоставлялось право вести торговую без специальных разрешений. Цены сразу выросли в десятки и сотни раз, а зарплаты – в разы. При этом никаких «механизмов рыночной конкуренции» не возникло, контроль над всеми рыночными структурами захватили организованные преступные группировки.
Россия превратилась в страну паханов и братков — все кладбища усеяли могилы подавшейся в их ряды безработной молодежи, а офицеры стрелялись из-за того, что им нечем кормить детей. В этот момент грянула ваучерная приватизация по Чубайсу. Обобранному населению раздали бумажки с правом на долю в собственности госпредприятий. И почти сразу подставные лица от чиновничества и криминала кинулись их скупать за бесценок. Люди продавали эти «фантики», так как боялись и вовсе остаться ни с чем. Детсады исчезали, превращаясь в офисы. Деревни пустели, скот шел на убой, плодородные поля зарастали. Такого количества беспризорных, голодных детей Россия не видела даже в войну. Многие ночевали в канализации и были подсажены на наркотики. Расцвела проституция, в том числе детская.
Академик Татьяна Заславская, большая сторонница реформ, входившая в те времена в администрацию Ельцина, призналась через полтора десятилетия, что только за три года шоковой терапии в России одних лишь мужчин среднего возраста скончалось 12 миллионов. Но той осенью с телеэкранов неслось: нам дали наконец свободу, а привыкший к советскому рабству русский народ не способен ею воспользоваться. Каждодневное циничное глумление настолько достало население, что его значительная часть уже реально могла восстать — лишь спичку поднеси.
Лавине грабительских либеральных реформ, направленных на легализацию «прихваченного» во время приватизации, противостоял и Верховный Совет. В нём было немало людей наемного труда, которых в жарких баталиях выдвигали трудовые коллективы. В свою очередь, новые хозяева жизни, то есть бывшие «теневики», спекулянты и аферисты, в тот первый парламент не баллотировалось, поскольку не видели смысла отрываться от открывшихся возможностей легального грабежа на говорильню. Поэтому Верховный Совет оказался по-настоящему демократическим — избранным населением без «каруселей» и подтасовок.
Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов вспоминает: «Я лично видел стенограмму разговора Гельмута Коля и Клинтона. Коль убеждал президента США, что российский парламент мешает Ельцину, что с Ельциным полное взаимопонимание – “он беспрекословно выполняет все наши просьбы”. А вот парламент у него “националистический”».
21 сентября Ельцин издал указ № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета, чем была нарушена действовавшая тогда Конституция.
Из Конституции (Основного Закона) Российской Федерации:
Статья 121.6. Полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов власти в Российской Федерации, в противном случае они прекращаются немедленно.
(Принято VIII Съездом Народных Депутатов Российской Федерации 12 декабря 1992 года)
Сразу после издания этого указа Ельцин де-юре был автоматически отрешён от своей должности. Собравшийся в тот же день Президиум Верховного Совета, осуществляющий контроль за соблюдением Конституции, констатировал этот юридический факт. Съезд народных депутатов подтвердил данное решение и оценил действия президента как государственный переворот.
Примерно треть общего депутатского корпуса поддержала Ельцина, но подавляющее большинство народных депутатов выступили против указа № 1400. Что это были за люди – на этот вопрос отвечает один из организаторов обороны «Белого дома» Илья Константинов:
- Самые разные люди. Среди них были: коммунисты, инженерно-технические работники, рабочие, служащие, военные, пенсионеры. Самые разные люди, которых объединяло понимание того, что происходит со страной. Объединяло их понимание того, что Ельцин веден страну в тупик. Понимание этого возникло не в одни день, оно зрело постепенно, начиная с 1990 года. В конечном счете, к весне 1993-го года большинство народных депутатов России осознало, что Ельцин – это опасность для будущего страны, и выступило против его политики. Большую роль здесь, на мой взгляд, сыграло противостояние, которое было вокруг экономической политики Ельцина. Большую роль сыграло возмущение людей «шоковой терапией», обесценением вкладов, обнищанием. Многие депутаты категорически не согласились с ликвидацией Советского Союза, с той операцией по уничтожению великой страны, которую провел Ельцин с компанией. Если говорить обо мне, то я четко, определенно и однозначно ушел в оппозицию к Борису Ельцину именно после Беловежского соглашения. <…> Cамое главное, что сотворил Ельцин и его команда – они нанесли страшный удар по идее правового государства в России. Страшный и может быть непоправимый, потому что до сих пор идея правового государства, идея следования законодательству и Конституции – воспринимается очень многими в России со смехом. Какие законы? Какая Конституция? Какое правовое государство? Винтовка рождает власть! Вот этот страшный изъян, который мы до сих пор ощущаем, возник именно в тот период. Большая часть депутатов Съезда народных депутатов и Верховного Совета России были принципиальными противниками этого надлома страны, этого надлома народной психологии. Мы все считали, что можно и нужно оставаться в рамках действующей Конституции и действующего законодательства. Изменяя их, совершенствуя, но совершенствуя в соответствии с установленной процедурой, сохраняя уважение к букве и духу закона. Сломали через колено закон.
С конца августа у Дома Советов сменяясь, дежурили обманутые в своих надеждах сотрудники НИИ, рабочие, бывшие колхозники, учителя, врачи, отставные офицеры, представители малого и среднего бизнеса, студенты и пенсионеры. Многие специально приехали в Москву из разных уголков униженной и обнищавшей России. Они поняли, что под видом «демократии и реформ» Ельцин устраивает геноцид собственного народа, передает страну под управление западных кредиторов и советников МВФ.
Ясно одно: так называемый расстрел «Белого дома» — это показательная публичная казнь, хладнокровная акция устрашения всех, кто наивно считал, что народ имеет для этой власти хоть какое-то значение.
3 октября 1993 года Ельцин и правительство РФ приняли решение о вводе в Москву регулярных войск. Были привлечены подразделения министерства обороны и внутренних войск МВД: дивизия им. Ф.Э. Дзержинского, войсковая часть 3111, Таманская дивизия, войсковая часть 23626, войсковая часть 59236 и другие.
О том, что произошло утром 4 октября, рассказал В.И. Котельников, один из активных защитников «Белого дома», в газете «Омское время» (1993, октябрь, № 40): «Рано утром всех разбудила стрельба. На большой скорости подошли три БТРа. Это были БТРы специальной боевой организации, которая еще по разрешению Горбачева получила легальность в России. Я не имею ничего против казахов, узбеков, евреев, вообще для меня все национальности равны и равно уважаемы, но есть агрессивный сионизм, БТРы принадлежали организации “БО-СЕР” — боевой организации сионистов. Так вот из этих самых БТРов были убиты первые 12 человек в палаточном лагере. Вот с чего началось».
По свидетельству очевидцев, вся площадь перед «Белым домом» со стороны стадиона «Красная Пресня» была усеяна убитыми и ранеными, которых не давали вынести под шквальным огнём. Бэтээры давили людей, спавших в палатках на площади. После этого ельцинские подразделения начали стрельбу из мэрии — бывшего здания СЭВ. К ним с крыш гостиниц «Мир» и «Украина» присоединились снайперы израильского спецназа «Иерихон» и одетые в гражданское бойцы «Бейтар» — молодежной еврейской спортивно-военизированной организации. Целились в прохожих, женщин и детей. Позднее бейтаровцы вышли на улицу и расстреливали защитников парламента под прикрытием БТР дивизии им. Дзержинского.
Министр обороны Павел Грачев приказал армейским частям присоединиться к МВД. Со своей стороны, Ельцин подписал указ № 1575 и освободил армию от уголовной ответственности, после чего танки Таманской дивизии (командир генерал-майор Евневич) начали обстрел «Белого дома». На момент атаки там находилось около 10 тыс. человек, в том числе женщины и дети. Людей, пробиравшихся к «Белому дому» или от него дворами, омоновцы убивали и насиловали в подъездах. В одну из таких ловушек в переулке Глубоком попали 60 человек. Как установил легендарный штангист Юрий Власов, всех после пыток убили, женщин перед расстрелом раздевали донага и насиловали.
В 14.30 из Дома Советов вышли первые сдавшиеся. В 15.30 правительственные войска возобновили артиллерийский и автоматный обстрел. В 16.45 из Дома Советов начался массовый выход сотен людей. Они шли между двумя рядами солдат, держа руки за головой. Их загоняли в автобусы и увозили сортировать на стадион «Красная Пресня». Здесь был устроен временный концлагерь на 600 человек, отобранных из сдавшихся защитников Дома Советов. С вечера 4 октября всю ночь людей расстреливали. Периодически кого-то отпускали. Около пяти утра расстреляли казаков. По данным депутата от Челябинской области Анатолия Бароненко, на стадионе убили около 300 человек, включая школьников и женщин-врачей, у которых от увиденного началась истерика.
Я убит в Белом Доме.
Помяните меня.
Бэтээры и танки
Не жалели огня.
Вертолеты кружили,
И горел Белый Дом,
Стал он братской могилой
Для укрывшихся в нем.
Я убит в Белом Доме.
Не жалейте меня.
Мертвый сраму не имет,
Честь моя спасена.
Стыд, позор, униженье —
Это участь живых,
Тех, кто милости просит
У сатрапов своих.
А предатель — таманец,
Расстрелявший меня,
И Иуда-рязанец —
До последнего дня,
До конца они будут
Во бесчестии жить,
И от крови им руки
Никогда не отмыть.
Я убит в Белом Доме,
Видно, участь мне пасть,
Как бойцы умирали
За Советскую власть.
Лучше здесь с красным флагом
Стоя мне умирать,
Чем пред гадиной наглой
На коленях стоять.
(Списано со стенда у Расстрельной стены возле «Белого дома» 11 марта 1995 года. Значительно раньше появлялось на самой Расстрельной стене)
Главный удар в этой кровавой расправе был направлен не против «парламентариев», а против массы рядового российского населения, протест которой против политики правящих верхов (включая и Верховный Совет!) открыто выразили расстрелянные патриоты. Цель была – СПРОВОЦИРОВАТЬ это выступление, очернить его участников, локализовать его на виду у всех и ЖЕСТОКО подавить, чтобы предотвратить более широкие восстания по всей стране. Вот как описывает инфернальную атмосферу вокруг «Белого дома» в те дни очевидец и участник тех событий, депутат Верховного Совета Виктор Аксючиц: «Вооруженные подонки расстреливали людей у бетонных стен стадиона, в подвалах, в укромных местах окрестностей Дома Советов избивали и пристреливали попавшихся безоружных, охотились за мелькающими в окнах жителями. Особенно усердствовали анонимные профессионалы, как впоследствии писали газеты, “снайперы Коржакова”. Установлено около тысячи убитых. Сотни родителей с портретами расстрелянных молодых людей являлись на каждую годовщину к поминальному Кресту возле Дома Советов. А сколько убитых было сожжено в столичных моргах?! Мой друг, прокурор-криминалист Генеральной прокуратуры Володя Соловьев бросил в радиоэфире короткую фразу, которая все во мне перевернула. Ведущий передачи спросил, что заставляет его так ретиво отстаивать свою позицию. Он ответил: “После того, как я увидел около Белого дома окровавленные машины с телами молодых людей, меня ничто не заставит говорить или делать что-либо противное своим убеждениям”. И никто за это не понес никакой ответственности!»
Инженер Н. Мисин утром 4 октября укрылся от стрельбы вместе с другими безоружными людьми в подвале Дома Советов. Когда первый этаж 20-го подъезда захватили военные, людей вывели из подвала и положили в вестибюле. Раненых унесли на носилках в комнату дежурных охраны. Мисина через некоторое время отпустили в туалет, где он увидел следующую картину: «Там аккуратно, штабелем, лежали трупы в “гражданке”. Пригляделся: сверху те, кого мы вынесли из подвала. Крови по щиколотку…Через час трупы стали выносить» (Площадь Свободной России М.,1994. с. 117).
Расстрел защитников Верховного Совета длился целый день и ночь в близлежащих к «Белому дому» дворах, на стадионе «Красная Пресня», о чём рассказывали местные жители. Ю.Е. Петухов, отец Наташи Петуховой, расстрелянной в ночь с 3-го на 4-е октября у телецентра «Останкино», свидетельствует: «Рано утром 5 октября, еще затемно, я подъехал к горевшему Белому Дому со стороны парка… Я подошел к оцеплению очень молодых ребят-танкистов с фотографией моей Наташи, и они сказали мне, что много трупов на стадионе, есть еще в здании и в подвале Белого Дома… Я вернулся на стадион и зашел туда со стороны памятника жертвам 1905 года. На стадионе было очень много расстрелянных людей. Часть из них была без обуви и ремней, некоторые раздавлены. Я искал дочь и обошел всех расстрелянных и истерзанных героев» (Площадь Свободной России. М., 1994. с. 87).
Особой жестокостью отличались бойцы ОМОНа. В своей предсмертной записке Е.Н. Воробьёва, 1973 года рождения, написала: «Осенью 93-го года я была у “Белого дома”. Пришла туда потому, что ненавижу ложь, цинизм, подлость, ограниченность, тупость, человеческую жестокость, хамство — короче всё, что в избытке у г-на Ельцина, его приспешников и его режима.
Держалась я там тихо-скромно, громко не кричала, тележурналистам на глаза не лезла — других дел было много: мужчина по имени Анатолий с пробитой головой, женщина (кажется, её звали Галина Евгеньевна), у которой внезапно сердце прихватило, да много ещё чего.
А когда началась настоящая бойня, на моих глазах убили подругу, с которой мы дружили больше десяти лет. А потом я очутилась между раненым в живот мужчиной и спецназовцем с перекошенным от ненависти лицом. Я крикнула ему: “Не стреляй, он же ранен!” — на что спецназовец мне ответил: “Ранен, но не убит же”. Я бросилась и заслонила того мужчину, думала, в женщину тот подонок не выстрелит, но пули вошли в мою спину.
А потом в замызганном грязном подъезде меня, раненую, всё время теряющую сознание, насиловали два омоновца. Я до сих пор слышу их слова о том, что, мол, эти мучения “причитаются Руцкому и Хасбулатову, но нам до них не добраться, поэтому всё сполна получишь ты”.
Я пришла в себя через 4 дня в больнице. А вышла из больницы только 1 марта. Знаете, выйдя из больницы, я не смогла жить в Москве. Не могу видеть этот (мой родной) город и его жителей. В каждом омоновце я вижу одного из тех двоих. И до сих пор (уже больше полугода прошло) я кричу по ночам. Я по-прежнему каждую ночь вижу во сне ту бойню.
Ещё раз повторяю, я не жалуюсь и ни о чём не жалею. Просто я хочу дожить до часа расплаты. Придёт ли он?
Поймите, октябрьская трагедия не кончилась, для некоторых людей она продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока не поплатятся за содеянное ельцины, филатовы, грачёвы, ерины, яковлевы, шахраи, бурбулисы и другие».
Финал этой истории ещё более трагичен. Воробьёва уехала из Москвы в г. Новосибирск и летом 1994 года покончила с собой, не вынеся полученной душевной травмы. В Новосибирске она и захоронена.
А вот как описывает те события в своей книге «Страж нации» Сергей Николаевич Бабурин: «Далеко мы не ушли. Только первых вышедших из здания посадили в автобусы и увезли, как сказали, к метро. Всех остальных остановили на лестнице. Вскоре мимо нас промчался с охраной А. Коржаков. Много позже мне подарят видеозапись, где Коржаков подбегает к первому подъезду:
- Где Бабурин? Где Баранников?
Через несколько лет он признается, зачем нас искал. Но затем станет отрицать даже сам факт поиска.
Стало смеркаться, а обещанных автобусов не было. Наконец, в наш адрес прозвучали предложения идти с сопровождающими к метро пешком. Мы согласились и, спустившись с лестницы на набережную, повернули в сторону от моста. Прошли едва квартал, как под впечатлением прозвучавших впереди автоматных очередей нашу колонну развернули и, направив в дверь разгромленного магазина, повели сквозь него во внутренний двор…
И тут я «попал».
- Смотри-ка, Бабурин.
- Точно!
- А ну-ка стой, руки за голову!
Для большего понимания двинули прикладом по ребрам и, вернув в подсобку, поставили спиной к стене. Одновременно стали выталкивать из подсобки всех, кто там еще находился.
Алексей Суслов, мой друг и официальный помощник, бросился за депутатами, крикнув, что Бабурина собираются расстрелять. Первым мне на помощь бросился В.Б. Исаков… Ему тут же прикладом разбили очки, потом начали избивать прикладами и ногами.
Как по команде, избиение перекинулось на всю нашу колонну. Особенно доставалось депутатам и работникам милиции. Геннадия Александровича Данкова, моего заместителя, бывшего начальника УВД Самарской области, обнаружив у него кроме удостоверения народного депутата еще и удостоверение генерал-майора МВД, ударив несколько раз прикладами, повалили на землю и стали пинать ногами со словами:
- Так ты еще и мент!
Всех – и мужчин, и женщин – погнали сквозь строй истеричных омоновцев, стараясь если не повалить, то уж ударить или толкнуть побольнее.
Но всего этого я не видел, ожидая в душной подсобке решения своей участи. О моем задержании доложили кому-то по рации, получили приказ не церемониться и поставить к стенке.
Два энтузиаста в бронежилетах, опробуя на моих ребрах по очереди прочность своих прикладов, стали спорить между собой за право расстрелять Бабурина.
Особенно их раздражало то, что я стою молча и спокойно жду.
- И чего ты, сука, молчишь? Так ты, сука, еще и улыбаешься?
Самому сейчас трудно объяснить, почему в тот момент был совершенно спокоен, улыбаясь бесновавшимся бойцам чуть ли не сочувственно… Понимал я, что по всем законам жанра, как один из главных недругов Ельцина, под шум и горячку государственного переворота должен быть физически устранен. Логично. Как всегда в истории.
Нет, я не вспомнил в те минуты всю свою жизнь. Но думал о своей семье, о жене Татьяне и наших с ней сыновьях. Меня согрела и укрепила мысль, что на мне род мой не пресечется.
А вот дальше – спасибо Ангелу-Хранителю!
Во-первых, мне помогли бетонные стены подсобного помещения: бойцы опасались рикошета, обсуждали между собой, не вывести ли меня для расстрела во внутренний двор. Во-вторых, очень многие из стоявших в оцеплении симпатизировали не Ельцину, а нам. Не случайно защитники Конституции не полегли все в здании Парламента, несмотря на прямой приказ солдатам стрелять на поражение по каждому, кого те увидят в здании!
«Энтузиасты» отвлеклись на новых задержанных – молодого, коротко остриженного парня в спортивном трико, в котором они заподозрили переодетого солдата, и бородача в камуфляже. Когда «новеньких» поставили лицом к соседней стене, командир задержавшей меня группы тихим голосом отдал приказ двум другим спецназовцам вывести меня из подсобки и присоединить к «остальным».
Последнее, что я увидел, когда меня конвоировали наружу, это извивающийся под ударами возможный солдат и борадач, сползающий на землю после сопровождавшегося хрустом удара прикладом по позвоночнику…»
Наутро центр Москвы облетел слух: 75-летняя пенсионерка, ветеран войны, жившая неподалеку от краснопресненского стадиона, спасла восемь парней: рискуя жизнью, выносила раненых на себе и оттаскивала в свою квартиру.
Тем же утром «Известия» опубликовали «Письмо 42-х». Представители творческой интеллигенции, среди которых Белла АХМАДУЛИНА, Василь БЫКОВ, Даниил ГРАНИН, Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Александр ИВАНОВ, Римма КАЗАКОВА, Дмитрий ЛИХАЧЕВ, Юрий НАГИБИН, Булат ОКУДЖABA. Анатолий ПРИСТАВКИН, Лев РАЗГОН, Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ, Юрий ЧЕРНИЧЕНКО, Виктор АСТАФЬЕВ и другие слёзно благодарили армию и милицию и называли защитников «Белого дома» фашистами и убийцами. Окуджава признавался: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним совершенно не было».
В этом письме сорока двух «деятелей культуры и искусства», всегда гордо именовавших себя «русской интеллигенцией», не содержался призыв: «Борис Николаевич, добейте гадину! Давите их танками», как в истошных криках Ахеджаковой по радио в ночь на 4 октября. Но те, чьи имена значатся там, на веки вечные покрыли себя несмываемым позором, ибо они превзошли в своём нравственном падении Герострата и Иуду Искариота вместе взятых. И совершенно напрасно кто-то сегодня сетует в адрес Ленина – его жёсткая оценка известной части русской интеллигенции через 77 лет полностью подтвердилась: «Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и её пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно. “Интеллектуальным силам”, желающим нести науку народу (а не прислуживать капиталу), мы платим жалование выше среднего. Это факт. Мы их бережём. Это факт. Десятки тысяч офицеров у нас служат Красной Армии и побеждают вопреки сотням изменников. Это факт» (В.И. Ленин. Из письма к Горькому 15 сентября 1919 года).
Под бардовские песни ликующих иуд Ельцин зачищал следы преступления. По данным И. Иванова, трупы в «Белом доме» были снесены чистильщиками в туалеты цокольного этажа 20-го и 8-го подъездов, окна которых выходят прямо во внутренние дворики,… к которым вплотную и подгонялись крытые грузовики - КАМАЗы и ЗИЛы. (Иванов Иван. Анафема // Завтра. Спецвыпуск № 2, с. 15). Это подтверждается словами командира роты десантников капитана А. Емельянова: «В ночь с 4 на 5 октября трупы вывозили в несколько рейсов. Подъезжали КАМАЗ и крытый ЗИЛ» (Грешневиков А.Н. Расстрелянный парламент. Рыбинск, 1995, с. 265).
4 октября около Белого дома работали медицинские бригады врачей добровольцев. Бригада Юрия Холькина за 4 и 5 октября с близлежащих улиц собрала 50 трупов. Бригада Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова, возглавляемая Андреем Шестаковым, ныне профессором, отправила на грузовике с прицепом от Дома Советов еще 34 тела. По словам руководителя еще одной медбригады, работавшей у здания парламента, Дмитрия Щетинина, в общей сложности они принесли 60—70 трупов.
Вместе с тем имеются свидетельства того, что трупы, собранные на улицах, вывозились не только «скорой помощью» и усилиями добровольцев. Люди в штатском из спецслужб во второй половине дня 4 октября подбирали убитых на баррикадах и куда-то увозили. Какие-то люди в комбинезонах грузили трупы защитников, сложенные штабелями в парке им. Павлика Морозова.
Часть трупов попала в морги, откуда они потом бесследно исчезли. Съемочная группа телепрограммы «ЭКС» (Экран криминальных сообщений) снимала в морге Боткинской больницы. Вот свидетельство оператора Николая Николаева: «Морг был переполнен. Трупы лежали вповалку на носилках: валетом, друг на друге. Было много трупов с совершенно обезображенными лицами, на которые были накинуты полотенца …Нам удалось снять, как подъехавший к моргу закрытый фургон, в котором могут и продукты и что угодно возить - в нем были какие-то деревянные ячейки, - стали подвозить трупы, упакованные в полиэтиленовые мешки» (Площадь Свободной России М., 1994. с. 165-166). Депутату А.Н. Грешневикову «под честное слово», что он не назовет фамилии, в том же морге Боткинской больницы рассказали, что «трупы из Дома Советов были; их вывозили в фургонах в полиэтиленовых мешках; сосчитать их было невозможно - слишком много» (Грешневиков А.Н. Указ. соч., с. 118). «Я был на опознании в морге Боткинской больницы, Склифа и других, - свидетельствует Ю.Е. Петухов, - и везде одна и та же скорбная картина - стеллажи расстрелянных молодых людей в 4-5 ярусов. Все морги, где я был, были переполнены. Я не считал погибших, но то, что я видел, говорит, что их было больше тысячи» (Площадь Свободной России М., 1994. с.87-88).
Но в самом здании бывшего парламента оставалось много трупов, которые не попали даже в морги. Врачи бригады Ю. Холькина свидетельствуют: «Мы прошли весь Белый дом до 7-го (цокольного) этажа… Но выше 7-го военные нас уже не пускали, сославшись на то, что там все горит и можно попросту отравиться газами, хотя оттуда доносились выстрелы и крики». В 19 ч. 28 мин. 4 октября к Дому Советов направлены пожарные подразделения УПО ГУВД г. Москвы. Они начали тушить пожар, но были остановлены военными в 20 ч. 19 мин. Тушение пожара возобновилось только около трех часов ночи 5 октября. «Это не поддается описанию, — пересказывал позже журналистам то, что увидели пожарные на горящих этажах, руководитель Московской пожарной службы генерал-майор Максимчук. — Если там кто то и был, от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий».
Останки погибших в Доме Советов вывозили еще несколько дней после 4 октября. Сотрудница аппарата Комитета по экологии Верховного Совета Евгения Петухова, обеспокоенная тем, что в Белом доме сгорит весь архив, добилась спецразрешения на прохождение в здание. Она вошла туда на третий день после штурма. Случайно, по словам Петуховой, охранник показал мешки, приготовленные к погрузке. Мешки стояли в вестибюле. Машины уже отвезли часть. Сверху в мешках были бумаги, а «глубже лежали органы человеческих тел».
Не исключено, что часть тел вынесли через выход, ведущий из подвала двухэтажного здания, что рядом с Белым домом, в туннель метрополитена между станциями «Киевская» и «Краснопресненская», а потом погрузили в товарные вагоны и вывези за город. Об этом, например, писал в «НГ» офицер внутренних войск.
Погибших могли вывозить не только на грузовиках и в товарных вагонах. По свидетельству отставного майора МВД П. Артеменко, три ночи — с пятого на шестое, с шестого на седьмое, с седьмого на восьмое октября — его дочь наблюдала в театральный бинокль за судами с широким остовом, стоявшими на Москве реке. В эти баржи и в теплоход из здания Дома Советов военные что-то переносили в мешках и на широких полотнищах. Это подтверждает Сергей Бабурин: «…Я встретился с моим бывшим коллегой, и он мне сказал: “А ведь была ситуация, когда мы оказались по разные стороны баррикад”. Я спрашиваю: “В каком смысле?” Отвечает: “В 93 году, служа во внутренних войсках, я участвовал в штурме Верховного Совета”. И, помолчав, добавил, что после штурма ему было поручено контролировать загрузку барж телами погибших. Только во время его дежурства была загружена одна баржа. Другую готовились загружать. У меня нет оснований сомневаться в рассказе этого человека».
Об отправке части трупов на баржах по Москве реке рассказала в середине октября 1993 года газета «Ступени» (Москва). Через некоторое время газета закрылась. Проблема уничтожения и сокрытия тел погибших властью была решена. После 4 октября состоялось совещание директоров похоронных учреждений, где от них потребовали жесткого подчинения приказам «сверху». В администрации Хованского кладбища в первые дни после трагедии корреспонденту ИТАР ТАСС сообщили, что все неопознанные жертвы будут скорее всего кремированы.
Начиная с 5 октября в крематориях Николо-Архангельского и Хованского кладбищ три ночи подряд сжигали «трупы в мешках». В первом кремировали останки 200 неопознанных человек, во втором — 300. 9 октября из морга Института Склифосовского в неизвестном направлении вывезли 201 неопознанный труп.
Так во что же обошелся ельцинский мятеж? По официальным данным, за два дня погибло 146 человек. Но есть документ, который их опровергает. В официальной справке за 1993 год, подписанной зам. прокурора Москвы и заместителем министра внутренних дел, упоминается более 2200 неопознанных трупов, кремированных за 1993 год в городе Москве. Для сравнения, за весь 1992 год в столице было обнаружено всего около 180 неопознанных трупов, а за 1994 год — 110.
Получается, что за пару дней в центре города было расстреляно более двух тысяч москвичей и гостей столицы. Но перед судом из банды Ельцина до сих пор не предстал ни один человек.
ИЗ ПИСЬМА АДОЛЬФА ГИТЛЕРА БОРИСУ ЕЛЬЦИНУ
Зиг хайль, Борис! Пишу тебе из ада.
Здесь очень плохо. Впрочем, я привык.
Мы все тут были бесконечно рады,
Узнав про твой блистательный блиц-криг.
До нас и раньше доходили слухи,
Что ты сумел Россию разорить,
Что мрут безбожно дети и старухи,
Что нет гробов, чтоб всех похоронить.
Ты не грусти, майн либен фройнден Боря!
Я дам совет: чтоб лес не тратить зря,
Построй один огромный крематорий,
А пепел вывозите на поля.
Я так уже решал проблему эту...
Однако к делу - суть письма в другом.
Ну, ты и разуделал Дом Советов
Иль как его - Российский Белый Дом!
Ты сделал то, о чем мы так мечтали
Все сорок восемь невеселых лет -
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Ты расстрелял Верховный их Совет.
Привет тебе, партайгеноссе Ельцин,
Шлют Геринг, Геббельс, Борман, я и Гесс!
Здесь в преисподней, поснимав все рельсы,
Мы сделали тебе железный крест.
Да что там крест - и шнапса есть пол-литра,
Но ты другому, знаем, будешь рад:
В Германии кричали все "Хайль Гитлер!",
В аду теперь "Хайль Ельцин!" все кричат.
Горячий наш привет и генералам,
Тем, что пускали этим русским кровь.
Ждем встречи, верим, ждать осталось мало,
Майн либе фроинд Боря. Твой Адольф.
https://www.facebook.com/photo.php?fbid=764500180345837&set=pcb.764500320345823&type=3
No comments:
Post a Comment