Последние годы мы часто слышим от либеральной оппозиции и интеллигенции что Путин пытается возродить СССР.
Каких именно годов — не уточняют. То ли приходят революционные двадцатые и красный террор, то ли оттепель, то ли коллективизация и Московские процессы. А может и всё вместе. Но уточнять им и не нужно. За основу либералами берётся мифология тоталитарного прошлого, государства-полицейского, в арсенале которого только  террор, лагеря и тайная полиция.
Чтобы схема была убедительнее, либералы проводят параллели: Путин — не то новый Андропов, не то Сталин, Евразийский союз — новый СЭВ, Крым — первый шаг к экспансии, Сирия — второй Афганистан. А про ГТО, лишение гражданства и детские движения — тут и говорить не стоит. К тому же президент бывший полковник КГБ и член компартии, как и треть его окружения. Сплошной Советский союз! История повторяется — резюмируют рыночники-оппозиционеры.
Вот как писатель Виктор Ерофеев изображает посткрымскую эпоху:
«И вот сегодня Советский Союз цветёт и пахнет. Восстанавливаются по стране памятники Сталину, кончается легкомысленное вольнодумство. Советский Союз бряцает оружием, всех пугает, хочет укрупниться за счет соседей, вернуть потерянное. Кое-что уже удалось. Например, Крым. Советский Союз набирает силу под аплодисменты народа. Наступает новая пора социалистического реализма».
Цитата художника — не единичный случай. То же пишет редактор Forbes , радикальный блоггер Навальный, бывший премьер Касьянов, и тысячи других, менее известных фигур соглашаются с этим взглядом на происходящие изменения в государстве...
Такие примеры заполонили медиа — они звучат с радиостанций и каналов, со страниц фейсбука, в газетных интервью. И везде демократическая публика повторяет в один голос — президент возвращает нас в советское прошлое. Путин — красный реваншист.
Они обращают внимания на внешние, локальные изменения. В своей критике либералы фиксируют даже не форму, а часть формы, не доходя до самой природы изменений и характера государства.
Но все это декор, видимость реванша, а не его наличие. «Прячется в одежды республики» — писали про молодую Римскую империю. Использовать элементы прошлого для статуса и авторитета — одно, но перестраивать всю машину государства, в том числе ее экономику — совершенно другое.
Когда Ерофеев утверждает что по стране восстанавливают памятники Сталина — он отчасти прав. Может не много, но восстанавливают. Есть риторика размашистого прошлого: и сталинского, и имперского. К примеру, Рогозин осматривая будущий космодром, говорит о «великих стройках», намекая на «великие стройки коммунизма», но убирает лишнее слово. Есть антизападное красноречие, которое кому-то напоминает советские времена.
Но дело даже не в идеологии, в ней хватает и социалистических, и ельцинских штампов. Игнорировать идеологию не стоит, но анализировать режим и накладывать на него ярлык «советский» из-за цитат, памятников или репрессивных законов — занятие несерьёзное. Власть выбирает те одежды и те идеологические конструкции, которые ей удобны в конкретном случае. Когда ругается с Западом — выберут Сталина, когда дружат — Горбачева или Сахарова. Всё это вторично. Куда полезнее обратить внимание на сущностную сторону — экономическую основу государства, социальную сферу, рассмотреть вопросы собственности. И увидеть, что де-факто происходило и происходит в российском государстве за последние шестнадцать лет.
Под этатистской оболочкой идеологии скрывается рыночное ядро. За время правления Путина элита не останавливала либерально-экономические реформы. Шаг за шагом команда президента уходила от советского хозяйства, доламывала то, что не успели доломать комсомольцы вроде Ходорковского и Гайдара, просто в годы экономического роста, общество не всегда обращало внимание на очередное изменение.
Ещё при Касьянове российское государство ушло от прогрессивного налогообложения к единому подоходному налогу в 13%. Локальный инструмент перераспределения от более богатых к бедным устранён правительством. То, что в либеральной Европе невозможно, реально в советско-путинской России.
В 2002 году правительство вводит новое трудовое законодательство. В свежем документе права работника урезаны — труднее стало проводить забастовки, завышен стандарт профчленства. Независимым профсоюзам усложнена работа — появилось больше бюрократической и бумажной волокиты. Вместо советского КЗоТа 1971 года, власти приняли новое либеральное законодательство, защищающее положение бизнеса от стачек и протестов рабочих.
В 2005 году правительством принята реформа «отмены льгот». Из-за которой пенсионеры перекрывали проспекты и трассы. Государство минимизирует участие в социальной жизни граждан. Всё это было при том же «советском» Путине, и при Кудрине, который одиннадцать лет руководил финансами.
Во время кризиса 2008-2009 годов правительство активно помогает банкам, кредитным и страховым организациям, строительным корпорациям и добывающему сектору. Государство Путина даёт крупному бизнесу около миллиарда рублей, а бедным и незащищённым слоям — суммарно 32 миллиона. Чем не советско-сталинский курс?
— Но это ранний Путин, — парирует нам либерал — он многое делал правильно: приватизация, урезание прав рабочих, сокращение льгот — так и должно быть в рыночной экономике. Его хвалил Немцов, Толстая, Собчак, Орлуша. А вот потом Путин стал другим — советским. После кризиса 2008 года Россия и Запад поругались, а дальше — Крым, Донбасс, санкции, новая холодная война.
Но увы и поздний Путин, несмотря на санкции и конфликт с Западом не останавливает рыночные реформы. Наоборот — их динамика ускоряется. Это и сокращение социальной сферы, и принятие знаменитого ФЗ-83, и разгром РАН, закрытие школ, больниц, библиотек. Всё это происходит уже после кризиса.
Государство уходит из бюджетной сферы, отдавая отрасль в частные руки — больше платных услуг в поликлиниках, собственность ВУЗов, больниц, школ приватизируется.
В 2012 году Россия вступает в ВТО. Стоит ли напоминать либералам, что интеграция в эту международную организацию противоречит не только реваншистско-советской, но и национально-самостоятельной политике? Что государство-член ВТО принимает правила мирового капиталистического мира, где внешний рынок и его цели превалирует над внутренним. Национальное хозяйство периферийных стран становится неконкурентоспособным.
На протяжении всего правления Путина государство продолжает ползущую распродажу своей собственности. Имущество с разной скоростью переходит в частные руки. С начала десятых запущена вторая волна приватизации. Правительство планирует до конца 2016 года выход государства из уставных капиталов «РусГидро», «Интер РАО ЕЭС» и «Зарубежнефти». Продается пакет акций «АЛРОСА», «ВТБ», «Сбербанка».
Писатель Ерофеев уже посчитал все памятники Сталину, но забыл посмотреть что происходит в экономике. Либеральный свет так негодует по поводу политики Кремля в Украине, что игнорирует рыночные реформы Путина. Или западники жалеют, что их не пригласили к разделу национального пирога?
Режим Путина — это, конечно, никакой не реванш советского государства, и даже не попытка дрейфовать в его сторону. Это капитализм — периферийный, провинциальный. И он, вступив в конфликт с Западом, создаёт патриотическую, квазисоветскую вывеску — с портретами вождей, со старыми, добрыми лозунгами. А за ними всё тоже самое — рыночные реформы, «западные партнёры» и необходимое сотрудничество с США и Евросоюзом.
Будь российский президент действительно «советским», первое, что он бы сделал — национализировал собственность олигархов, запретил миллиардерам виллы и корабли, счета за рубежом, начал масштабную реиндустриализацию хозяйства, а детей сверхбогатых посадил бы за парты московских и новосибирских школ, вместо калифорнийских и лондонских. Но этого нет, и не будет при Путине, а значит либералы — и правительственные, и оппозиционные, могут быть спокойны.